Раннее утро. Солнце еще не показало над верхушками деревьев край своего раскаленного диска, но уже оповестило о своем движении: облака застенчиво порозовели, воздух взволнованно задрожал. Птицы осторожно начали выстраивать свое привычное многоголосье.

В поселке тихо. Люди жадно добирают последние минутки сладкого ночного сна...

прежде чем обреченно ринуться в ежедневно подстерегающую их сумятицу. «Натаха, спишь? - по стеклу в спальне Натальи забарабанили пальцами. - Да просыпайся же, Наташка! У Еремихи ее Красуля отелилась, а телок-то опять помер! Это что же, а? Твоя-то еще не опросталась, а?»

Не дождавшись ответа на свой вопрос, соседка затрусила к следующему дому разносить по поселку отголоски беды, нежданно-негаданно заглянувшей на подворья сельчан. Наталья сразу забыла про сон: «Беда... Вот беда-то! Откуда такую «чуму» занесло на местных коров? Только и слышно нынче, то в одном дворе, то в другом, где корова отелилась - приплод-то мертвенький...»

Горько вздохнув, Наталья встала с кровати, сунула ноги в теплые чуни, набросила на себя одежонку, полушалок и побежала в сарай. Когда глаза привыкли к полумраку, она разглядела лежащую в углу Ласку. «Ну, как ты тут, Ласочка?» - наклонилась она к большому животу семейной кормилицы. Корова, широко раздувая ноздри, потянулась к хозяйке и вздохнула так, словно понимала всю ответственность своего положения и те надежды, которые на нее возлагались. «Если корова отелится благополучно и приплод уцелеет, можно будет и детям помочь, да и себе не в убыток - кормимся-то, в основном, от своего хозяйства. А как коровушке помочь? Чем? Местный ветеринар только руками разводит - мор, инфекция...» - с этими невеселыми мыслями Наталья вышла во двор. Задумчиво смотрела на улицу, на крыши соседних домов, на купол с крестом, что возвышался над ними. Неторопливо размышляла...

Церковь выстроили совсем недавно. Раньше-то и не было никакой. Теперь вон стоит: из нового теса - светленькая, красивая, как игрушечка. Батюшка приветливый, ласковый, всем радуется. Только мало кто заходит. Те, кто еще из детства помнят, что там, да как -дойти до церкви уже по немощи своей не могут. А молодежь в поселке церковной жизни никто особо и не учил. Вот так все и проходят мимо. В праздники, опустив головы, быстро пробегают по пути в лесопосадки, где и развлекаются, как умеют: пиво, вино, ругань, громкий смех, а то и драка. Обратно возвращаются разгоряченные, нахальные, раздраженные, словно их кто обманул. И опять, покачиваясь, минуют церковь.

Наталья зашла однажды. Красиво. Спокойно. Постояла, послушала, как поют, посмотрела, как батюшка служит. Понравилось. Зашла в другой раз. А потом и сама не заметила, как в выходные дни уже спешила пораньше управиться с домашними делами, чтобы успеть к церковной службе.

Сейчас, стоя во дворе у сарая, Наталья вспомнила, как впервые пошла за другими на исповедь; как ее научили и помогли причаститься. Она вспомнила и о том, как батюшка говорил, что если кто еще не знает молитв, он может обратиться к Богу своими словами. Только нужно искренне, со всей верой и от всей души. Неожиданная мысль взволновала Наталью. А что если?.. Мысль укрепилась и подталкивала к действию. Женщина решительно зашагала к дому и захлопотала по хозяйству. Появилась надежда...

В ближайшую субботу Наталья пришла в церковь пораньше. Батюшка священнодействовал в алтаре, клирос тихо распевался - все были заняты делом. Никто не обращал внимания на женщину, внимательно разглядывающую иконы. Икон было много. В несколько рядов они разместились по стенам солнечной церквушки; ликами был расписан алтарь, и даже на окнах стояли небольшие иконки. Вон Божия Матерь. А это Николай Угодник. Их Наталья видела на стареньких иконках, оставшихся от мамы и стоявших в буфете. А это что за суровый старик? Монах какой-то... Святых ликов вокруг было много, но Наталья мало кого узнавала. И все же решилась действовать. Она добросовестно подходила к каждой иконе и, едва слышно, поверяла ей наболевшее: страх за исход предстоящего отела своей любимой коровы. Просила помощи у Бога и кланялась тем, еще мало знакомым, которые смотрели на нее с икон. Совершив все это, Наталья отстояла длинную вечернюю службу.

В воскресенье, после Литургии, столь же серьезно и решительно женщина повторила свое прошение перед иконами Христа, Богородицы, перед ликами каждого святого. Потом, попрощавшись с батюшкой, медленно побрела к своему дому. Навстречу ей, торопливо притопывая, семенила давешняя соседка-«всезнайка» и кричала на всю улицу: «Натаха, ты, что это плетешься, непутевая! Ласка-то твоя отелилась!»

Запыхавшись, Наталья вбежала во двор, остановилась, и счастливая улыбка украсила ее разрумянившееся лицо. Она увидела, как из сараюшки, осторожно покачиваясь на еще не окрепших ножках, выходит ладненькая новорожденная телка, уже облизанная своей рогатой мамкой.

- Ты смотри, живехонька! - выдохнула сзади, догнавшая Наталью, соседка. - А у других-то все помирали. Ты, Наташка, слово что ли, какое тайное знаешь?

- Теперь знаю, - сказала твердо Наталья. - Молитвенное слово. Телка эта – Божий подарочек! Я и назову ее Даркой. Дарушка...

Прошло время. Сейчас Наталья уже полноправная прихожанка православной Церкви. Знает много молитв. Подпевает местному клиросу. Не один раз побывала в святом монастыре в Дивеево. А сколько еще припасено для нее подарков у любящего Отца? Пусть же научится она радоваться любому из них, достойно принимать Его дары и славить Бога!

Валентина Серебренникова, Колосовское благочиние